Белые и пушистые ночи
Некий умудрённый жизнью питерец, по имени Константин Англинов - скопище городских баек и преданий, намедни сказал о том, что именуемое в остальном мире "белыми ночами" явление в Питере называется Гражданскими сумерками. Я видел эти сумерки впервые.
Бакинская ночь нападает на тебя, как разбойник из-за угла - внезапно и без прелюдий. Бах - и темно. Только кошачьи глаза горят в темноте, как перевёрнутые двоеточия.
Тут ночь говорит - я иду, и не идёт. Потом снова - иду, мол, я близко, но её всё нет и нет. И так долгое время, пока не приходит пора и ночь удаляется, так и не проявившись. Падают реальные тени цвета кофе с молоком, горят лампы на мостах, а мосты те самые то разводятся, то женятся, меняет цвета фонтан напротив Биржи, кипит атмосфера то ли карнавала, то ли не отягощённого интеллектуальными беседами небрутального застолья.
Питер сумел сделать шоу из стереотипного, сугубо утилитарного процесса пропуска по реке крупнотоннажного водного транспорта. Продал за хорошие деньги ношеные сапоги, как говорится. Я не в претензии, видит Б-г. Ощущение ирреальности происходящего дорогого стоит. Когда в фосфорическом свете Гражданских сумерек мост, упёртый в небеса кажется выросшим за несколько минут домом, над головой растреллиевского Петра чётко обозначаются инфернальные рога, а сзади - ангельские крыла, и несущая нога коня явственно видится дамской ножкой в туфельке. Когда шуршит вода в канале и кажется, что античные конюхи на фасаде манежа следят за тобой беззрачковыми радужками, а над спящим крейсером, в небе цвета воды, стремительно проносится гирлянда упущенных одноцветных шаров.
И нет ни единой звезды, и во всём небосводе один-единственный, сверкает на шпиле знакомый по заставкам Ленфильма золочённый парусник.
Фотографомания:
Бакинская ночь нападает на тебя, как разбойник из-за угла - внезапно и без прелюдий. Бах - и темно. Только кошачьи глаза горят в темноте, как перевёрнутые двоеточия.
Тут ночь говорит - я иду, и не идёт. Потом снова - иду, мол, я близко, но её всё нет и нет. И так долгое время, пока не приходит пора и ночь удаляется, так и не проявившись. Падают реальные тени цвета кофе с молоком, горят лампы на мостах, а мосты те самые то разводятся, то женятся, меняет цвета фонтан напротив Биржи, кипит атмосфера то ли карнавала, то ли не отягощённого интеллектуальными беседами небрутального застолья.
Питер сумел сделать шоу из стереотипного, сугубо утилитарного процесса пропуска по реке крупнотоннажного водного транспорта. Продал за хорошие деньги ношеные сапоги, как говорится. Я не в претензии, видит Б-г. Ощущение ирреальности происходящего дорогого стоит. Когда в фосфорическом свете Гражданских сумерек мост, упёртый в небеса кажется выросшим за несколько минут домом, над головой растреллиевского Петра чётко обозначаются инфернальные рога, а сзади - ангельские крыла, и несущая нога коня явственно видится дамской ножкой в туфельке. Когда шуршит вода в канале и кажется, что античные конюхи на фасаде манежа следят за тобой беззрачковыми радужками, а над спящим крейсером, в небе цвета воды, стремительно проносится гирлянда упущенных одноцветных шаров.
И нет ни единой звезды, и во всём небосводе один-единственный, сверкает на шпиле знакомый по заставкам Ленфильма золочённый парусник.
Фотографомания:
